В дни военного лихолетья Маврина нашла для себя довольно неожиданный способ внести вклад в дело победы над врагом. В 1942 году, вернувшись в Москву из Загорска, куда она с мужем и матерью уезжала на время наступления немцев осенью 1941-го, художница начала большой графический цикл, посвященный московской старине. До войны она часто писала и рисовала столицу, но на старые московские строения – будь то церкви или гражданские сооружения – почти не обращала внимания. Архитектура Загорска в 1941 году пробудила в ней интерес к московским древностям, но возникла тревога, что вся эта красота может быть разрушена до основания. «В войну, проехав раз по Сретенке на автобусе, – вспоминала она, – увидала за домами собор XVII века – такой же, как в книжках Грабаря. Я увидала всю его вековую красоту. И она может погибнуть от бомбежек! Надо зарисовать, пока стоит целая. Буду рисовать всё, что осталось от „Сорока-сороков“ – пока не погибло. Я ходила по Москве – из улицы в улицу, по всем переулкам, площадям: рисовала незаметно, иногда в кармане пальто, иногда заходя в чужие подъезды; запоминала, чтобы дома уже написать красками на небольших листиках серо-голубой бумаги, на которой хорошо ложилась акварель и гуашь. Хорошо, что ее было вдосталь».

Маврина без устали рисует, а затем оживляет акварелью церкви, монастыри, старинные здания. Тонкая обводка тушью, пером, кроме простой фиксации архитектурной формы словно бы имеет цель подчеркнуть хрупкость этой формы в условиях военного времени, а от нарядной текучей акварели в душе пробуждается, несмотря ни на что, радость и надежда на то, что это чудо может быть сохранено.

Среди огромного количества московских рисунков Мавриной военного времени есть несколько листов, посвященных салютам. Салюты начали проводиться в столице после битвы на Курской дуге летом 1943 года, то есть когда уже окончательно определился перелом в ходе Великой Отечественной войны, хотя до ее окончания оставалось еще очень много дней, и все они уносили человеческие жизни. За каждой победой, ознаменованной салютом, стояли убитые, раненые, искалеченные, и салют на Красной площади был не только праздничным, но и траурным событием. Вероятно, поэтому «Салют» 1943 года у Мавриной, в отличие от ее в основном разнообразных по цвету листов с изображением Москвы военных лет, почти монохромен по цвету. На светло-голубой тонированной бумаге на заднем плане она изображает башни Кремля и собор Василия Блаженного, которые в сумеречном свете летней ночи возвышаются над Красной площадью как темные сторожевые истуканы. На пространстве площади черные силуэты наблюдающих за салютом собраны в группы. Только росчерки белил, подсвеченные голубым – так художница изображает этот военный салют, – несколько разряжают эту монохромность.