В годы войны Маврина нашла для себя способ внести вклад в общее дело победы над врагом. В 1942 году она вернулась в Москву из Загорска, куда вместе с мужем и матерью уезжала на время наступления немцев осенью 1941-го. Художница начала большой графический цикл, посвященный московской старине. До войны она часто писала и рисовала столицу, но на старые московские строения – будь то церкви или гражданские сооружения – почти не обращала внимания. Архитектура Загорска в 1941 году пробудила в ней интерес к московским древностям, но у нее возникла тревога, что вся эта красота может быть разрушена до основания. «В войну, проехав раз по Сретенке на автобусе, – вспоминала она, – увидала за домами собор XVII века – такой же, как в книжках Грабаря. Я увидала всю его вековую красоту. И она может погибнуть от бомбежек! Надо зарисовать, пока стоит целая. Буду рисовать всё, что осталось от „Сорока-сороков“ – пока не погибло. Я ходила по Москве – из улицы в улицу, по всем переулкам, площадям: рисовала незаметно, иногда в кармане пальто, иногда заходя в чужие подъезды; запоминала, чтобы дома уже написать красками на небольших листиках серо-голубой бумаги, на которой хорошо ложилась акварель и гуашь. Хорошо, что ее было вдосталь».

Маврина без устали рисовала, а затем оживляла акварелью, гуашью и пастельными мелками церкви, монастыри, старинные здания. Тонкая обводка тушью и пером кроме простой фиксации архитектурной формы подчеркивает хрупкость этой формы в условиях военного времени. От нарядной текучей акварели в душе пробуждается, несмотря ни на что, радость и надежда на то, что это чудо может быть сохранено. Почти на каждом рисунке есть пояснительные надписи и точная дата, что превращает серию в своеобразный дневник Москвы тех лет.

Если большинство рисунков 1942 года, посвященных московским древностям, представляет собой зимние сцены, то год 1943-й у Мавриной получился более разнообразным – со всеми четырьмя временами года. Военное лето 1943-го нашло свое отражение в акварели «Новодевичий монастырь». Известно, что монастыри во времена войн и нашествий нередко выполняли функцию крепостей. Такой нерушимой твердыней летом переломного в войне 1943 года увидела Маврина любимый москвичами Новодевичий. Она изобразила его во время летней грозы. На первом плане к водной глади пруда под порывами сильного ветра клонятся растущие на берегу деревья. Монастырские же стены, башни и высокая звонница под молниями, дождем и ветром стоят непоколебимо, отражаясь в зеркале озера. В довольно сумрачном колорите этого листа стены и башни выделяются своей сияющей белизной, которая должна, очевидно, свидетельствовать об изначальной чистоте и правоте любви к Богу и ближнему, ради чего и были воздвигнуты эти стены.