В годы войны Маврина нашла для себя способ внести вклад в общее дело победы над врагом. В 1942 году она вернулась в Москву из Загорска, куда вместе с мужем и матерью уезжала на время наступления немцев осенью 1941-го. Художница начала большой графический цикл, посвященный московской старине. До войны она часто писала и рисовала столицу, но на старые московские строения – будь то церкви или гражданские сооружения – почти не обращала внимания. Архитектура Загорска в 1941 году пробудила в ней интерес к московским древностям, но у нее возникла тревога, что вся эта красота может быть разрушена до основания. «В войну, проехав раз по Сретенке на автобусе, – вспоминала она, – увидала за домами собор XVII века – такой же, как в книжках Грабаря. Я увидала всю его вековую красоту. И она может погибнуть от бомбежек! Надо зарисовать, пока стоит целая. Буду рисовать всё, что осталось от „Сорока-сороков“ – пока не погибло. Я ходила по Москве – из улицы в улицу, по всем переулкам, площадям: рисовала незаметно, иногда в кармане пальто, иногда заходя в чужие подъезды; запоминала, чтобы дома уже написать красками на небольших листиках серо-голубой бумаги, на которой хорошо ложилась акварель и гуашь. Хорошо, что ее было вдосталь».

Маврина без устали рисовала, а затем оживляла акварелью, гуашью и пастельными мелками церкви, монастыри, старинные здания. Тонкая обводка тушью и пером кроме простой фиксации архитектурной формы подчеркивает хрупкость этой формы в условиях военного времени. От нарядной текучей акварели в душе пробуждается, несмотря ни на что, радость и надежда на то, что это чудо может быть сохранено. Почти на каждом рисунке есть пояснительные надписи и точная дата, что превращает серию в своеобразный дневник Москвы тех лет.

Если большинство рисунков 1942 года, посвященных московским древностям, представляет собой зимние сцены, то год 1943-й у Мавриной получился более разнообразным – со всеми четырьмя временами года. Рисунок с церковью Живоначальной Троицы в Останкине датирован началом мая. Вероятно, узорчатый храм с зелеными куполами постройки конца XVII века более всего, в представлении Мавриной, соответствовал самому нарядному и проникнутому оптимизмом месяцу года. Ведь свежая весенняя зелень говорит о рождении, обновлении и исполнении желаний. И то, как Маврина строит композицию своей акварели от коричневой земли к кирпичному храму с зелеными куполами, которые воспаряют в голубое прозрачное небо со всполохами нежнейшего зеленого, обещает надежду. И тянутся к небу ветви дерева на первом плане, прочерченные буквально несколькими энергичными белильными росчерками.