Этюд написан для картины «Утро стрелецкой казни» (1881, Третьяковская галерея) и с незначительными изменениями перенесен в ее композицию.

На большой картине жена стрельца – одна из центральных фигур. Этот главный женский образ воплощает безграничное горе, он стал одним из эмоциональных акцентов полотна. Тем самым художник переосмыслил концепцию исторической картины, обыкновенно предполагавшей в первую очередь изображение воинов, государя, свиты. Богатые одежды женщины свидетельствуют о ее принадлежности к привилегированному сословию: она жена начальника стрелецкого войска. Его первым ведут к эшафоту. В порыве отчаяния она хватается за грудь и голосит, глядя в пустоту. На этюде черты лица женщины не интересуют художника – Суриков показывает гримасу крика, передающую душевное состояние героини. В большой картине мотив ее безмерного ужаса перед происходящим усилен изображением прижавшегося к матери ребенка, которого она не замечает. Жена стрельца предстает вестницей народной беды.

Большое значение Суриков придавал точности деталей старинного быта, в частности костюма. Еще в детстве он любил рассматривать содержимое сундуков в родительском доме. В его семье в Красноярске хранились старинные шугаи, сарафаны, расшитые душегреи, он использовал их в портретных изображениях и, конечно, в этюдных работах. В письмах Сурикова можно найти просьбу к брату прислать в Москву некоторые старинные вещи, необходимые ему для работы. На жене стрельца надет расшитый разноцветным шелком летник – распашная верхняя одежда с длинными колоколообразными рукавами. Свободный покрой одеяния усиливает монументальность образа, формирующую впечатление жизнестойкости героини.

Этюд отличается тонкой живописью летника и присборенных белых рукавов нижнего платья. Многочисленные исправления и уточнения контуров фигуры свидетельствуют о тонком чувстве ритма, превосходном владении рисунком. Стилизованный растительный орнамент верхнего платья может отчасти напомнить краски и узоры росписей на фасадах и главах храма Василия Блаженного.