В историю отечественного искусства выходец из крестьянской семьи А.И. Кравченко вошел, прежде всего, как интересный и разносторонний график. Творчество Кравченко, виртуозно владевшего практически всеми видами гравюры и рисунка, многим известно по книгам, которые он проиллюстрировал. Иная сторона его творческой индивидуальности – живопись: к ней художник, обладавший врожденным живописным видением мира и тягой к монументальным формам выражения, обращался на протяжении всей жизни. Кравченко начинал именно как живописец. В Московском училище живописи, ваяния и зодчества (1904–1905, 1906–1910) он посещал мастерские В.А. Серова, К.А. Коровина, А.Е. Архипова, А.М. Васнецова. В 1905–1906 годах, когда из-за революционных событий занятия были прерваны, он учился в Школе Шимона Холлоши в Мюнхене. Увлечение рисунком и искусством гравюры, в котором художник реализовался наиболее полно, возникло после окончания училища и стало его основной профессией. Смелый новатор, Кравченко выработал в графике экспрессивный авторский язык, позволявший передать широкий спектр эмоций. Далекий от авангардных течений и многочисленных арт-группировок 1910–1920-х годов, тяготевший к классике, Кравченко выступил инициатором создания общества «Четыре искусства». В 1924 году оно объединило крупных мастеров живописи, графики, скульптуры и архитектуры под лозунгом синтеза искусств.

В начале 1930-х годов по инициативе М. Горького стала выходить большая серия книг под названием «История молодого человека XIX столетия». Издание имело не только художественную, но и идеологическую направленность. По мнению Горького, великие художники слова в этих книгах представили портрет буржуазной молодежи, который советским людям необходимо принять к сведению. Во-первых, героями книг были «молодые люди, не отличавшиеся особенной даровитостью ума и силою воли». Во-вторых, в этих книгах появляется и «другой молодой человек – с ярко выраженной классовой волей и моралью, плоть от плоти и кровь от крови своего класса, опора его, стоящий на страже интересов буржуазии. Безволие и бессилие одних в сочетании с хищным оскалом зубов других – таков полный портрет буржуазной молодежи». Однако Кравченко, иллюстрируя несколько книг из этой серии, совершенно не заботился об идеологической направленности изданий.

Героя сверхпопулярного в свое время романа в письмах Иоганна-Вольфганга Гёте «Страдания молодого Вертера» (1774) создатели серии «История молодого человека XIX столетия», несомненно, относили к числу безвольных и бессильных персонажей. А между тем переживания Вертера, казалось бы, совершенно частного свойства, стали близки многим поколениям европейских читателей и даже таким, как молодой Наполеон Бонапарт, который называл «Вертера» своей любимой книгой, при этом отнюдь не страдая отсутствием воли. Небольшой по объему роман Гёте раскрывал перед читателями такое разнообразие душевных движений и чувствований отдельного, частного человека, какое не могло представить доселе ни одно прозаическое произведение. Иллюстрируя роман, Кравченко, по всей вероятности, испытывал симпатию ко всем его персонажам. Главного же героя он наделил, в соответствии с текстом немецкого классика, особой способностью отзываться на все явления мира, и, в частности, на природу. Это свойство Вертера сделало его поэтом, но также послужило причиной его незащищенности от потока жизненных событий. В самой постановке фигуры Вертера на горном уступе, на фоне гнущегося под напором ветра дерева Кравченко подчеркивает его поэтичность, но в облике юного поэта явно ощущается нечто неустойчивое и хрупкое.