1920-е годы стали временем наивысших достижений советской ксилографии. Запросы развивающегося полиграфического производства предопределили в этот период востребованность работы многих мастеров-граверов.

Гравюра Кравченко из цикла «Жизнь женщины в прошлом и настоящем» посвящена одной из агитационно-пропагандистских акций советской власти в Средней Азии. Навязывая огромной стране новый социальный строй, коммунистические активисты стремились искоренить религиозные традиции народов, вошедших в состав Советского Союза.

Сожжение паранджи (чадры) – завесы лица, важной части традиционного восточного женского костюма, – трактовалось в 1920-е как триумф избавления женщины от косности и отсталости, знак ее духовного освобождения.

Художник изображает внутренний двор медресе и толпу жителей древнего узбекского города. В центре – огромное кострище. Черный дым, поднимающийся в небо, и восходящее над медресе солнце – декларативные символы уходящего религиозного мрака и будущего счастья, прорывающегося сквозь тучи.

Справа от костра фигуры в чадрах, слева – уже с открытыми лицами. Эти женщины предстают у Кравченко настоящими героинями. Но для них расставание с чадрой – это совсем не радостный ритуал, скорее акт противостояния обстоятельствам – ведь из толпы ослушницам грозят палками. Впрочем, все участники действа лишены индивидуальных характеристик, они лишь деперсонализированные знаки социального конфликта, обретающего здесь возвышенно-романтический ореол.