Живописец Роберт Рафаилович Фальк – фигура значительная и даже легендарная в истории русского искусства ХХ века. Пройдя школу Серова и Коровина в Московском училище живописи, ваяния и зодчества и восприняв опыт импрессионистов, он в 1910-е годы был занят поисками языка новой живописи вместе с единомышленниками по объединению «Бубновый валет», осваивал опыт Сезанна, французских фовистов и кубистов, а вскоре обратился к изучению наследия старых мастеров. Проведенные в Париже девять с половиной лет (1928–1937) принесли ему желанную творческую свободу. Последние 20 лет жизни художника, прошедшие в Москве, были всецело посвящены работе, в которой он находил главное счастье.

В поздние годы, 1940-е и 1950-е, Фальк особенно часто писал цветы. Картина выполнена в подмосковном поселке Хотьково в старом деревянном доме (бывшем доме священника), где художник с женой снимал комнату на летние месяцы. Букет составлен в основном из полевых лиловых скабиоз, синих васильков и нескольких крупных белых ромашек. Поливной глиняный горшок, в который помещены цветы, стоит на дощатом коричневом столе, почти сливающемся по тону с темными деревянными стенами фона картины. В полусумраке террасы Фальк работал долго, подбирая и расставляя на холсте цветовые акценты в общей гамме. Ему удалось передать особое состояние мерцания красок в сумрачном пространстве, когда цветы погружаются в него и словно утопают в мягкой полутьме.

Известно, что больше других цветов Фальк любил полевые. «Это – пейзажи в горсти», – говорил художник. Возможно, «они действительно заменяли ему пейзажи – трудно стало бродить в поисках мотивов. Болезни, старость... Я любила смотреть на его лицо, когда он писал цветы: оно становилось спокойным и светлым», – вспоминала последняя жена художника Ангелина Васильевна Щекин-Кротова. Сбором цветов в окрестных полях и составлением букетов для натюрмортов занималась именно она. «Фальк долго, придирчиво “принимал” мою работу, заставлял по многу раз переделывать, пока не получится непосредственно, не нарочито, как бы случайно. Когда он хотел меня похвалить, он говорил, что я так же хорошо подбираю цветы, как французские консьержки (он очень ценил прирожденный вкус простых парижан)».