Этюд написан для одного из второстепенных персонажей картины — «странника» в широкополой шляпе с посохом в руке, сидящего на втором плане. Но по своим живописным качествам он стал одним из шедевров мастера.

Резкий поворот головы с чеканным профилем, широко открытые глаза, возведенные вверх, передают сильное внутреннее напряжение человека, все внимание которого обращено туда, где вдали появился Иисус Христос. В отличие от прочих героев картины, «странник» (или «путешественник») — не участник происходящего, а зритель. Изображенный в тени, он словно отделен от толпы, пребывая в уединенном созерцании и беспристрастно вслушиваясь в слова проповеди Иоанна Крестителя. Его присутствие привносит в общий строй картины идею молчаливого свидетельства величайшего события.

Созданный художником этюд проникнут состоянием духовной сосредоточенности человека перед лицом свершающейся истории — Явления в мир Спасителя. Экспрессивность письма, четкие и энергичные движения кисти, лаконично и точно очерчивающие абрис и детали фигуры, показывают обретенную художником свободу владения живописными приемами без утраты классической ясности формы. Иванов смело поправляет контуры, сохраняя прежние линии, резкими светлыми мазками обозначает блики, отсветы на лице и предметах, складки одежды, прописанной ярко синим цветом. Незакрытые краской участки основы не лишают изображенного персонажа пластической целостности, а зрительного восприятия — полноты впечатления.

Европейский типаж «Путешественника» и значимость этого образа вызывают вполне понятное желание наделить его автопортретными признаками, несмотря на очевидную разницу с обликом художника, обладавшего более мягкими чертами. «Внутреннее содержание образа больше, нежели просто портретное сходство с автором картины, убеждает нас в том, что Иванов изобразил здесь самого себя, создав духовный автопортрет», — считал искусствовед М.М. Алленов.