Картина была написана в годы, когда Боровиковский имел большой успех как портретист. В ней он обращается к сложившемуся в его творчестве типу камерного портрета. В рамках этого жанра художник создает аллегорическое изображение зимы в виде старого крестьянина в тулупе. Язык аллегории, мир эмблем и символов типичен для русского искусства XVIII века. Вместе с тем персонификация природных явлений, как правило, не становилась темой станковых портретов. Замысел работы не имеет аналогов в русской живописи этих лет и до конца не ясен.

Изобразительный мотив – фигура старика, греющего руки у огня, – по-видимому, заимствован из европейских гравюр и картин, посвященных аллегориям времени года и месяцам. Очевидно сходство композиции с полотном Иоахима Зандрарта «Январь» (Баварские государственные собрания картин, замок Шлейсхейм). Вместе с тем Боровиковский создал оригинальный образ, отмеченный реальными и национальными чертами. В левой части картины он едва намечает бесприютный пейзаж с голыми деревьями, снегами, сосульками. Мертвенным холодом наполнены невидящие глаза старика. Его нечесаные космы кажутся подернутыми инеем, а рыхлая морщинистая кожа напоминает вязкие сугробы. Настроение холодной промозглой зимы, типичной для Петербурга, где жил художник, ассоциировалось в его сознании с темой угасания человеческой жизни. За несколько лет до создания этой работы художник писал: «…я уже хотя, впрочем, молод, но старик».

Боровиковский, как и в своих портретах, изображает фигуру старика в крупном масштабе, вынося кисти его рук на первый план. Их сомкнутый жест напоминает многочисленные натурные изображения, исполняемые художником по частным заказам. Под пальцами старика тлеет костер, отбрасывающий на них красноватые отсветы, – последнее тепло уходящей жизни.

При работе над полотном художник, вероятно, ставил натурщика. Им мог быть простой крестьянин, ремесленник, один из носильщиков дров Академии художеств, которые традиционно позировали здешним художникам. Его узловатые натруженные руки изображены на картине. Античные слепки также вдохновляли живописца, наделившего своего героя правильными чертами лица, величественным обликом. В картине органично соединились риторика аллегорических образов и классических статуй с живыми натурными впечатлениями художника.