«Агава» – посмертный портрет матери Таира Салахова. Ее звали Сона Дарьях кызы Салахова, или Сона-ханум, и ей было суждено прожить трудную и долгую жизнь. Почти 20 лет Сона-ханум ждала возвращения несправедливо арестованного в 1937 году мужа, пока не получила извещение о его смерти и реабилитации. За эти годы она одна вырастила пятерых детей, увидела своих внуков, дождалась правнуков, и у нее была счастливая старость.

В начале 1980-х годов, незадолго до смерти Соны-ханум, Салахов написал – впервые – несколько ее портретов, которые стали прощанием с матерью накануне неизбежного расставания с ней, накануне ее ухода. Вопреки очевидному художник не захотел писать мать в окружении большой семьи, детей и внуков, какую ее можно видеть на семейных фотографиях, ничто в этих портретах не говорит о ее нелегкой жизни, обо всех пережитых ею горестях и несчастьях. Он выбрал иной путь.

Когда-то, еще в 1950-х годах, Салахов привез из Крыма росток агавы. Растение прижилось, разрослось и в какой-то момент стало напоминать ему мать: мощный ствол, корень – это она сама, и крепкие листья – ее дети. Так агава превратилась в символ матери. Вспоминая мать, Салахов неизменно сравнивал ее с агавой: «Простая женщина из апшеронского селения. Она родилась там, где и ныне стоят древние храмы огнепоклонников. Где дома сложены из грубых камней. Моя матушка Сона-ханум была человечна, ласкова, невольно, глядя на агаву, ощущаю, как росли мы, пять малышей, под ее крылом».

Поэтому нет ничего удивительного в том, что первый портрет матери художник написал на фоне агавы, потом он дважды запечатлевал ее на веранде их дома в Нардаране, и здесь, что несколько неожиданно для портрета, изобразил ее вполоборота со спины, улучив момент, когда Сона-ханум сидит на красном стуле, поставленном у порога дверного проема, и всматривается в морскую даль. Наконец, он объединил все эти мотивы – мать в белом, сидящая на красном стуле рядом с огромной агавой, – и Сона-ханум предстала на своем последнем портрете словно отвернувшейся, покидающей своих самых дорогих и близких людей, для которых агава навсегда останется свидетельством незримого материнского присутствия.