Иван Николаевич Крамской, типичный разночинец по социальному происхождению, психологии, внешнему облику, влился в русское искусство вместе с волной интеллигенции 1860-х годов. «…Крамского я представлял себе иначе. Вместо прекрасного бледного профиля у этого было худое скуластое лицо, и черные гладкие волосы вместо каштановых кудрей до плеч; а такая трепаная жидкая бородка бывает только у студентов и учителей... Так вот он какой... Какие глаза! Не спрячешься, даром, что маленькие и сидят глубоко во впалых орбитах; серые, светятся. <…> Какое серьезное лицо...». Таким впервые увидел художника Репин, тогда еще студент Академии художеств и частый посетитель вечеров Санкт-Петербургской артели художников, старостой которой был избран Иван Николаевич. Таким он и предстает на автопортрете 1867 года. В требовательном, строгом взгляде исподлобья — энергия сильной воли, его облик совершенно не похож на образ художника, созданный мифологией романтизма (никаких шляп, беретов, плащей, никакой позы, загадочности, внешних эффектов).

В этом автопортрете мы узнаем Крамского, человека, сыгравшего ключевую роль во многих начинаниях в художественной жизни России. С юности Крамской нес бремя роли вожака, окружающим он всегда казался старше своих лет. Он обладал даром объединять людей, вести их за собой. Темперамент общественного деятеля и политика побуждал Крамского организовывать вместе с Д.И. Менделеевым Общество для единения художников, ученых, литераторов; хлопотать об организации Всероссийского съезда художников, о создании независимой от Академии художественной школы. Не всем начинаниям Крамского суждено было осуществиться при его жизни, но дальнейший ход событий показал, что он намечал стратегически наиболее важные задачи для художественной жизни России второй половины ХIХ века. Он пользовался большим авторитетом среди товарищей благодаря яркому интеллекту, редкому организаторскому таланту, темпераменту прирожденного общественного деятеля, незаурядной творческой индивидуальности.