Слово «маска» происходит через фр. masque от итал. maschera или исп. máscara. Возможными предками слова являются латинские mascus, mascaо, обозначающие «призрак», и араб. maskharah‎ – «шут», «человек на маскараде». Широко известно использование масок в древнегреческом театре, ритуалах примитивных народов, современных карнавалах в Венеции и странах Латинской Америки. Со времен Средневековья идет традиция изготовления посмертных масок с лиц почивших людей ради сохранения для потомства их облика. Но Анна Голубкина лишь единственный раз сделала посмертную маску.

Для Анны Голубкиной работа над портретными масками – слегка уплощенными изображениями лица без затылочной области, было важной частью творчества. Она лепила их с натуры, быстро, стараясь запечатлеть самое характерное в облике и состоянии модели. Подобные скульптурные этюды сродни наброскам наблюдательного рисовальщика. Они утоляют ненасытную жажду творчества, желание воплотить в художественных формах впечатления жизни.

В портретной маске неизвестной девушки Анна Голубкина продемонстрировала незаурядное мастерство лепщика: быстрыми и мягкими мазками она запечатлела неброскую привлекательность девушки, мягкие черты лица. Как обычно, скульптору удалось передать не только внешнее сходство, но и характерные для модели особенности характера, ее застенчивость и доброту. Мастерство скульптора в искусстве изготовления портретных масок было чрезвычайно высоко. «Масочку она сделает, как никто», – говорил С.Т. Конёнков, сам прекрасный портретист, своим ученикам во ВХУТЕМАСе о А.С. Голубкиной.

Возможно выдвинуть версию о том, кто изображен: внешне девушка напоминает Анну Михайловну Флоренскую, в девичестве Гиацинтову (1889–1973), жену П.А. Флоренского. Она родилась в крестьянской семье в Сапожковском уезде Рязанской губернии, в браке с отцом Павлом у них было пятеро детей.

В 1932 году маска была передана в дар государству родственниками А.С. Голубкиной и вошла в собрание мемориального музея-мастерской. После закрытия музея в 1952 году была передана в Русский музей. В 1976 году музей-мастерская был воссоздан, и произведение вернулось в мастерскую в Большом Лёвшинском переулке. В 1986 году фонды мемориального музея вошли в состав Третьяковской галереи.