1910-е годы стали для Анны Голубкиной наиболее успешными как в творческом плане, так и в житейском: появилась постоянная московская мастерская с хорошими условиями для работы, а ее скульптура, отмеченная художественной критикой, принесла ей известность, а вместе с ней и желаемые заказы.

Вероятно, портреты супругов Брокар были заказаны их детьми к 50-летию деятельности фирмы – «Торгового дома Брокар и Ко» в 1914 году. Портреты были посмертными, что, безусловно, осложнило работу скульптора, но Голубкина блестяще справилась с задачей, закончив оба портрета в дереве.

Шарлотта Андреевна Брокар (1846–1903) – бельгийка, родившаяся в России, жена и верный деловой помощник своего знаменитого мужа-парфюмера Генриха Афанасьевича Брокара (1837–1900). Продукция их фабрики – мыло, цветочные одеколоны и духи – к началу ХХ века была повсеместно известна в России и прославила имя Брокар. По всей Москве знали и о той важной роли, которую играла Шарлотта Андреевна в делах мужа. Практическая хватка и хороший вкус не раз делали успешными ее «маркетинговые» предложения, некоторые из них стали легендарными еще при ее жизни. Разделяла она и страсть мужа к коллекционированию искусства, успев открыть в конце жизни частную картинную галерею.

Но это всё осталось в прошлом. Портрет Шарлотты Андреевны Брокар работы Голубкиной – это образ пожилой вдовы, с тихим смиреньем и светлой печалью принимающей свою судьбу. Глаза ее не ищут встречи со зрителем. Звучание ее голоса, как и сама жизнь, медленно затухает, покидает ее. Такими обычно запоминаются ушедшие навсегда близкие люди.

Некоторое время спустя Голубкина выполнила портрет Ш.А. Брокар в дереве, который ныне можно увидеть в Государственной картинной галерее в Ереване.

В 1932 году семья скульптора преподнесла произведение в дар государству в составе сохраненного наследия художника. Два года спустя в творческой студии А.С. Голубкиной был открыт первый в стране и четвертый в мире музей одного художника-скульптора. Но в 1952 году он был ликвидирован. Произведения скульптора были переданы на хранение в Государственный Русский музей и вернулись в московскую мастерскую лишь в 1976 году, когда музей был восстановлен.