В начале 1900-х годов Анне Голубкиной понадобилась дополнительная поездка за границу для освоения ремесла рубки мрамора. Снова был выбран Париж, где в мастерских у обычных резчиков-мраморщиков в течение нескольких месяцев и прошло обучение. Новое ремесло давалось на удивление легко, всегда строгая и самокритичная Голубкина в письме к сестре признается: «Что такое, меня так все хвалят за мрамор, что я уж боюсь, не смеются ли. Прямо все как сговорились».

Творческая манера скульптора преобразилась с новым материалом. По замечанию художественного критика Максимилиана Волошина, хорошо ее знавшего и написавшего большую статью о Голубкиной, с мрамором «она неожиданно преображается. Грубость ее манеры в глине сменяется изумительной деликатностью и тонкостью моделировок. Мрамор смягчает ее душу…»

Статья Волошина выйдет в журнале «Аполлон» в 1911 году, а намного раньше, в июле 1904 года, он побывает в парижской мастерской Голубкиной и поделится в письме к М.В. Сабашниковой своими впечатлениями: «Вчера был у нее и видел то, что она делала из мрамора. Какая удивительная тонкость и нервность в ее мраморных работах. По манере даже трудно предположить, чтобы это она делала, так это не похоже. Но лица… Там была одна маска женщины с таким удивительным ртом…»

Под волошинское описание из всех привезенных Голубкиной из Парижа скульптур подходит эта женская маска. Небольшой по размеру кусок мрамора, вероятно, взятый в работу «на пробу», в полной мере демонстрирует умелую и деликатную обработку камня. Изображенное женское лицо действительно рождает ощущение привлекательной загадочности, возможно, благодаря своей эскизности и незаконченности.

Вполне оценив достоинства мрамора как материала для скульптуры, Анна Голубкина однажды воскликнет: «Мрамор – царь перед глиной!»

В 1932 году семья скульптора преподнесла произведение в дар государству в составе сохраненного наследия художника. Два года спустя в творческой студии А.С. Голубкиной был открыт первый в стране и четвертый в мире музей одного художника-скульптора. Но в 1952 году он был ликвидирован. Произведения скульптора были переданы на хранение в Государственный Русский музей и вернулись в московскую мастерскую лишь в 1976 году, когда музей был восстановлен. В 1986 году музей вошел в состав Третьяковской галереи.