Сергей Тимофеевич Аксаков (1791–1859) – писатель, театральный критик и общественный деятель. Широкую известность приобрели его сочинения о природе – «Записки об ужении рыбы», «Записки оружейного охотника Оренбургской губернии», «Воспоминания охотника о разных охотах», а также автобиографическая трилогия «Семейная хроника». Он был близким другом Н.В. Гоголя и оставил неоконченные мемуары о писателе.

В середине XIX века семья Аксаковых занимала ведущее место в общественной жизни Москвы. Сыновья писателя Константин и Иван были идеологами славянофильства, зародившегося в конце 1830-х. В московском доме Аксаковых собирались главные представители этого движения и их противники – западники В.Г. Белинский, А.И. Герцен, И.С. Тургенев и другие. В 1843 году Аксаков приобрел подмосковное имение Абрамцево, где продолжились традиции дружеских встреч. Летом 1849 года здесь гостил и работал Гоголь, по приглашению Аксакова приезжал молодой Тургенев, на которого произвели глубокое впечатление уклад жизни семьи и спокойная красота окружающей природы.

Близкий мировоззрению славянофилов и член Славянского комитета, П.М. Третьяков в 1877 году заказал И.Н. Крамскому портрет писателя для портретной галереи выдающихся деятелей русской культуры, которую начал формировать с конца 1860-х. В его коллекции уже находился портрет С.Т. Аксакова кисти В.Г. Перова, датируемый 1872 годом (Саратовский государственный художественный музей имени А.Н. Радищева) и, вероятно, не удовлетворявший коллекционера живописными качествами. Делая заказ Крамскому, Третьяков лично подобрал и отправил художнику фотографии: с исполненного Перовым портрета и с натуры, сделанную Бергнером в 1856-м, по которой и написано произведение.

История создания портрета зафиксирована в переписке Третьякова и Крамского. Заказчик и художник подробно обсуждали детали портрета, положение рук, аксессуары, расспрашивали близких о привычках Аксакова в последние годы жизни. Третьяков сообщал живописцу о модели: «Глаза серо-зеленые, светлые и ясные до конца жизни; взгляд ясный, покойный, довольный, но не апатичный, а скорее энергический; таково же и выражение лица <...> Аксаков был художник в душе, страстно любил природу, литературу, музыку, театр <...> любил и умел пользоваться всем, что дает нам мир божий, пользоваться без вреда ближним, и потому мог до старости сохранить ясное, покойное и довольное расположение духа».

Созвучно этой характеристике изображен писатель в произведении Крамского. Хотя внешность, поза и костюм Аксакова весьма точно повторяют фотографию Бергнера, на портрете он уже не производит впечатление послушно замершего для снимка. Важное изменение, предложенное Третьяковым, – написать Аксакова на воздухе и с руками, в отличие от фотографии и погрудного портрета Перова – создает атмосферу интимности, не снижая при этом значительности образа. Почтенный писатель и любитель естественно-научных наблюдений изображен сидящим на скамейке в темной гуще деревьев абрамцевского парка. Он словно остановился на отдых во время прогулки и сосредоточенно созерцает течение жизни окружающей природы. Перед самой отправкой портрета Крамской добавил трость в правую руку писателя, и незначительное изменение стало весьма уместной и «уютной» деталью.

Третьяков деликатно поторапливал Крамского с портретом. Одновременно художник писал по его заказу портреты других деятелей русской культуры, а также был захвачен работой над новым полотном «Хохот» («Радуйся, царю иудейский!») (конец 1870-х – 1880-е, Государственный Русский музей). Коллекционер в целом остался доволен портретом, хотя и просил Крамского немного поправить колорит.