В середине 1910-х годов Кандинский подолгу не работал в масле, его внимание почти целиком было сосредоточено в области акварельной техники. Именно в акварельной живописи Кандинский пытался найти новые приемы, усовершенствовать ее пластический язык. В письме к Габриэль Мюнтер он признается: «Я много работаю в акварели, которая требует кропотливой детализации и позволяет мне научиться искусству ювелирной тонкости. Это помогает мне в больших работах, которые исподволь зреют в моем сердце. Мне бы хотелось создать живописные полотна огромной глубины и в то же время тончайших нюансов, скрытых эффектов, которые зритель мог бы обнаружить только подойдя вплотную к полотну, – эта идея уже была в моих полотнах, которые ты видела, – однако сейчас я понимаю эту задачу более полно и практически как результат многих акварелей, которые я написал в последнее время».

Именно в это время в его творчестве складывался особый жанр самостоятельной акварельной композиции, который отныне будет существовать наряду и наравне с живописными работами. Принципиальное различие между произведениями масляной и акварельной живописи у Кандинского точнее всего можно определить, прибегнув к музыкальной аналогии, как разницу между произведениями крупной и камерной формы, которые имеют в музыкальном мире равные права, существуя каждое по своим собственным законам. Акварель «Экзотические птицы», не предполагающая дальнейшей разработки в живописи, – яркий пример такой эстетически совершенной камерной формы.